Неуслышанные мольбыинтервью для газеты "Новые известия"
Владимир Леви - врач-психотерапевт, писатель, автор книг по практической психологии, один из организаторов первой в России (тогда - СССР) научной группы по изучению самоубийств, первой телефонной службы доверия и кризисного стационара. Ведет консультации через сайт www.levi.ru и блог drlevi.livejournal.com
Вопросы Александра Колесниченко
- В какой мере недавние самоубийства подростков связаны между собой?
- Они, несомненно, связаны. Как именно – установить сложно. Многое останется тайной навсегда: ушедших уже ни о чем не спросишь. Настя и Лиза (14-летние Елизавета Пецыля и Анастасия Королева из подмосковной Лобни прыгнули с крыши высотного дома 7 февраля 2012 года – «НИ») совершили парное самоубийство. Настя была в этой паре лидером – взаимосвязь непосредственная. Еще одна девочка, Диана (15-летняя москвичка Диана Сивакова, выбросившаяся с 23 этажа 11 февраля 2012 года – «НИ»), знала о случившемся с Настей и Лизой, говорила об этом со своими родителями, называла их поступок глупостью и уверяла, что сама так никогда не поступит, а через несколько дней совершила то же самое. Это напомнило мне Маяковского, который в своем стихотворении осудил Есенина за самоубийство, а вскоре сам покончил с собой. Для психиатра такая непоследовательность не удивительна: отношение человека к смерти, как и к любви, двойственно, амбивалентно – где свет, там и тень, «есть упоение в бою у мрачной бездны на краю». Естественный страх смерти может при отмашке маятника настроения поменять знак на противоположный и стать влечением к смерти. У Дианы до случая с Настей и Лизой амбивалентность уже проявлялась: были нелады с родными и помышления умереть.
- Те, кто громко уверяют, что никогда так не поступят, потенциальные самоубийцы?
- Уверенно утверждать нельзя. Но особая акцентировка, повышенная экспрессия в разговоре об этом должны насторожить. Особенно если есть и другие поводы: конфликт в семье или школе, неуравновешенность, обидчивость, замкнутость, пониженная самооценка, тоскливость… Саша Филипьев, покончивший с собой тем же способом, что Настя и Лиза (15-летний москвич Александр Филипьев 8 февраля выпрыгнул из окна своей квартиры на 17-м этаже – «НИ»), о самоубийстве девушек, похоже, знал. А поводом стала ссора с отцом и обвинение в краже. Суициды заразительны, эпидемичны, это известно давно. И есть, помимо очевидных, как медики выражаются, контагиозных путей передачи этой заразы, еще и некие иные, таинственные. Я это называю законом рифмы: если происходит нечто чрезвычайное, то жди вскоре еще чего-то подобного, а то и целой волны. Рифмовка действует независимо от того, находятся ли люди на связи, знают ли друг о друге. Так открытия и изобретения часто делаются разными людьми словно в рифму – одновременно и безотносительно друг к другу.
- Как сообщение об одном покончившем с собой может спровоцировать волну других самоубийств?
- Все люди внушаемы. Все мы склонны к неосознанному непроизвольному подражанию, дети и подростки особенно. Копирование, клонирование, тиражирование форм поведения, распространение волн подражания происходит на разных уровнях: от простых рефлексов, вроде кашля и зевания, до сложных социально-культурных процессов, революций и войн. Если вы закашляете в большом скоплении людей, вам наверняка кто-то ответит кашлем, ответившему – другой… Но волна охватит не всех, а лишь тех, кто расположен к кашлю, например, простужен, а также наиболее внушаем. Так и сообщение о самоубийстве может для кого стать детонатором скрытого суицидального заряда, а для кого-то, особо внушаемого, и спусковым крючком. Кто расположен, но еще не дозрел, внушающими примерами подталкивается дозреть.
-Как журналистам нужно сообщать о самоубийствах?
- Так, как мы сейчас это обсуждаем: без воплей и без соплей. Спокойно, трезво, аналитично. Ни малейшей сенсационности, никакой аффектации. Строго по-взрослому.
- Насколько желательно замалчивать случившееся или сводить к краткому информированию, без подробностей?
- Замалчивание преступно: о чем молчат, то продолжается и развивается. Разговор нужен. Но обывательско-журналистский трёп со смакованием сенсационных подробностей мостит дорожки туда же: суицидальный потенциал предрасположенных получает энергоинформационную стимуляцию. Краткие оповещения тоже могут кому-то, кто уже на грани, дьявольски подмигнуть: «Ну вот, и ты давай, твоя очередь». Нужно говорить просветительски. И не только по свежим поводам. Надо вести постоянные рубрики с открытым квалифицированным обсуждением этой темы. На основе своего опыта я написал психотерапевтическую книгу «Memento, Песнь Уходящих». Там есть глава о том, как говорить с ребенком о смерти, как уберечь от непоправимого.
- И что нужно сказать ребенку?
- Рецепта, годного для всех, нет и не может быть. Каждому ребенку - что-то свое, в зависимости от его возраста, развития, характера, ситуации, настроения… Важнее не «что», а как. С верой, с надеждой, с любовью.
- Как обсуждать с ребенком самоубийства детей, о которых сообщают в новостях?
- Опять же, в зависимости от того, о чем я только что сказал. Ребенок может задать какой-то вопрос о жутком известии, может и не задать, но видом своим выдать острую эмоциональную реакцию, может и не выдать, затаить… Если мы хорошо знаем своего ребенка и постоянно к нему внимательны, то сможем с одного взгляда и даже не глядя почувствовать, что он чувствует, догадаться, о чем он подумал… Можно ненавязчиво спросить: «Что ты думаешь об этом?» Очень желательно просто молча подойти, обнять, с любовью взглянуть в глаза, сказать словами или без слов «Я люблю тебя», «Ты мой самый лучший в мире ребенок» или что-то такое… Этого достаточно, чтобы в детской душе укрепилась жизнеутверждающая связь с вами и понимание, верней, чувствознание, что его жизнь для вас – бесценное сокровище, потеря которого просто немыслима. Навязывать обмусоливание страшной темы не надо, но не надо и препятствовать разговору, если пойдет. Что говорить, подскажут душа и разум, подскажет любовь, подскажет и сам ребенок, не ведая о том. Подскажет глазами, голосом, подскажет молчанием, подскажет своей беззащитностью. Все получится наилучшим образом, если мы будем стараться защитить ребенка, не защищая от ребенка себя.
- В какой мере покончившие с собой дети были психически нормальны?
- Лишь примерно в одном случае из пяти, вглядываясь в конкретику и предысторию трагического события, можно разглядеть какую-то клинику. В остальных случаях – либо обычная норма при очевидном средовом неблагополучии, конфликтах и психотравмах, либо «пограничное состояние»: неуравновешенность, возбудимость, депрессивность, особая душевная ранимость, но не болезнь.
- Но в неблагополучной среде и «пограничном состоянии» находятся многие дети, если не большинство. В какой мере все это потенциальные самоубийцы?
- Если бы мы это точно знали, количество самоубийств приблизилось бы к нулю. Как долгое время работающий в этой области могу сказать, что в какой-то мере каждый человек – потенциальный самоубийца. Один - в большей, другой - в меньшей, и от момента к моменту эта мера меняется.
- Подростки заранее планируют самоубийства или совершают их импульсивно?
- Чаще – неожиданно для самих себя, импульсивно, в состоянии психалгии – острой душевной боли. Аффект, суживающий сознание, затмение души, когда «небо с овчинку». Но и в этих случаях, как правило, почва предуготовляется предшествующими конфликтами, оценочным давлением, непониманием и душевной тупостью старших, жестокостью сверстников… Некоторые подростки и молодые люди вынашивают мысли о самоубийстве подолгу, месяцами, а то и годами. Это не только наркоманы, не только те, у кого несчастная любовь, у кого не ладится общение, кто боится жить, считает себя неполноценным, уродливым, ни на что не годным или несправедливо обиженным. Это даже не обязательно ребята, находящиеся в депрессивном состоянии. Есть и со всех сторон здоровые и благополучные, красивые и одаренные, для кого смерть привлекательнее, чем жизнь, в которой они не находят интереса и смысла, не находят достойных целей, не находят «Зачем?». Проблема «Зачем?» возникает у некоторых детей уже лет с пяти, и это как раз дети самые думающие. «Плановым» самоубийствам юных людей оказывают черную услугу некоторые виртуальные сообщества, некрофильские и суицидофильские. Деятельность сайтов и форумов, где романтизируется и превозносится смерть, живописуются и смакуются способы самоубийства, следует приравнять к насильственным преступлениям с покушением на убийство, и преследовать неукоснительно.
- Как родителям распознать, что их ребенок находится на грани самоубийства?
- Если детский пресуицид приходится «распознавать», значит, родитель либо далек от своего дитяти как от соседней галактики, либо находится в далеко зашедшей стадии душевного отупения. К сожалению, часто так и бывает… Общаться надо с ребенком, просто общаться. Доверительно. Искренне. Без упреков. Без поучений. Без навязывания своих суждений и оценок, но и не скрывая их, а когда-то и твердо обозначая. Играть. Разговаривать. Вникать в мир ребенка и впускать в свой. Быть вместе и быть на связи. Дружить. И не подменять дружбу работой няньки, функцией снабженца, ролями начальника и надсмотрщика. Контроль нужен, помощь нужна, но дружба всего нужнее и может вместить в себя все и все заменить. Любящей, чуткой душе и внимательным глазам все открывается, даже если ребенок замкнут и малоконтактен. Любой ребенок, как и любой взрослый, прежде того, как преступит роковую черту, посылает в мир крики, мольбы о помощи – словами или без слов, неуслышанные мольбы...
- Как их услышать?
- Если перевести в слова, то вот самое общее содержание: «Тону в одиночестве, не могу жить, погибаю, спасите. Примите и полюбите, хоть кто-нибудь». «Имеющий уши да слышит», ясней не скажешь.
- Что могут сделать учителя?
- Заповедь первая: не унизь. Заповедь вторая: отделяй оценку от человека. Учебную оценку отделяй от оценки личности ребенка, и помогай это делать ему самому, чтобы его самооценка не зависела от отметок. Заповедь третья: вникай. Каждый учитель должен знать о каждом ученике состояние его здоровья, особенности характера, отношения с одноклассниками и статус в их среде, а также психологическую атмосферу в семье. Знать и учитывать в каждом своем слове и каждом взгляде. Сердечность, душевность учителя в отношении к детям – признак педагогического профессионализма. Знаю много случаев, когда учитель спасал ребенка от суицида, просто поговорив. По-доброму. По-человечески. Дружески.
- В какой мере самоубийство ребенка – показатель непрофессионализма учителей, которые с этим ребенком работали?
- В высшей мере. Особенно в случаях, когда трагедия происходит из-за низкой оценки, из-за страха быть наказанным за неуспеваемость и прогулы, из-за грубого и унизительного обращения, из-за несправедливости, из-за черствого формализма в подходе к ребенку, из-за пренебрежительного отношения учителя к трудностям ученика в общении, к его положению в семье… Словом, из-за бездушия. Это не просто непрофессионализм – это преступление. Хотя и не подпадающее ни под какую статью Уголовного кодекса.
- Как ребенку самому понять, что ему нужно обратиться за помощью?
- А вот это самое сложное. Нужны уроки самопознания и познания других, уроки психологии и практического человекознания. Нужны книги для детей, доступные и интересные. Я убедился в этом, переписываясь с юными читателями моих книг.
- Что они вам пишут?
- Сейчас я занимаюсь спасением 14-летней девочки из Украины, находящейся в остром пресуицидальном состоянии. Ее бросила мать, насилует отчим. Девочка твердо решила покончить с собой. Написала письмо с криком о помощи уже не для себя, а для своей младшей сестренки. Что я ей ответил, говорить не буду, там все висит на волоске. Другой пример. На днях получил письмо от мальчишки с Дальнего Востока. Ему 13 лет, но он уже мой друг-читатель. Вполне обыкновенный ребенок, с обычными для возраста интересами и страстями, способный, очень впечатлительный и глубокий, с порядочной меланхолинкой, уже проснулась сексуальность, два раза несчастно влюблялся, один раз сильно тосковал, был на грани срыва, чуялся пресуицид, в этот момент и написал мне впервые... А сейчас сообщил нерадостную весть, что начал курить.
- Что вы ему ответили?
- Послал сверхсрочное письмо-внушение, эпистолярный гипносеанс - на немедленное бросание: ты можешь прямо сейчас бросить это убийственное говно, бросить прямо сейчас. Надеюсь, подействует, хотя стопроцентно уверен быть не могу. У него впереди еще много-много всяческих сложностей и испытаний, жизнь уже и сейчас для него далеко не сахар. Главное - быть и дальше на живой связи.
- Куда обращаться ребенку, который находится на грани самоубийства?
- Долго было некуда, теперь есть, только пока еще мало кто об этом оповещен. С 2010 года существует Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. Там работает детский телефон доверия, его единый общероссийский номер 8-800-2000-122. По этому телефону доступны более двухсот организаций по всей России. Позвонить может любой ребенок и подросток из любой точки страны, равно как и любой родитель, и получить скорую психологическую помощь или какие-то ориентиры по сопутствующим вопросам, включая административно-юридические. Не думаю, что одного телефона достаточно, но это уже сеть спасательных станций в океане тонущих.
Поделиться в социальных сетях
|
