дом леви
кабинет бзикиатрии
кафедра зависимологии
гостиный твор
дело в шляпе
гипнотарий
гостиная
форум
ВОТ
Главная площадь Levi Street
twitter ЖЖ ВКонтакте Facebook Мой Мир
КниГид
парк влюбленных
художественная галерея
академия фортунологии
детский дворик
рассылочная
смехотарий
избранное
почта
о книгах

объявления

об улице


Levi Street / Вспышка Терпсихоры

 

Вспышка Терпсихоры


легкие мысли Майи Плисецкой



Предновогодняя запись в Живом Журнале Владимира Леви

Друзья, в эти предновогодние часы, когда каждому из вас, конечно, не до моего ЖЖ, а может быть, и не до своих, мы с удовольствием домовничаем у себя на кухне под выключенный телевизор. Дали себе честное пионерское слово, наполнив бокалы, не включать его и перед торжественным боем курантов в те самые минуты, когда... даже не хочется вспоминать, что там будет, уже столько раз виденное и слышанное, как "Спокойной ночи, малыши!"

А кто это - "мы" - спросите. Позвольте представить – и предоставить слово Марии, моей жене и коллеге. На фотке в следующем посте вы нас увидите вдвоем.
Недавно мы побывали в гостях у четы, не нуждающейся в представлении: Родион Щедрин и Майя Плисецкая. Посидели, чайку попили. Потом мы с Родионом Константиновичем удалились беседовать в его рабочий кабинет (уже около тридцати лет знаем друг друга), а Марийка впервые осталась с глазу на глаз в обществе Майи Михайловны. Свои впечатления и некоторые моменты разговора записала по памяти.


***
Мы приехали на Тверскую вдвоем. На лифте старого типа доехали до шестого этажа. Прямо на лестничной площадке нас встречали с распростертыми объятиями Майя и Родион. Они нас поприветствовали очень тепло, мы обнялись. На столе в красивых вазах стояли фрукты и цветы. Вчера у Майи был юбилейный вечер, на котором она танцевала финал Болеро.
Нам представили помощницу Свету, но Майя сама подала чай – Володе и мне. Очень странно сидеть на месте, когда чай подает Майя Плисецкая. Так же странно было узнать, что штопка на локте домашнего пуловера Родиона Константиновича – дело рук Майи Михайловны. Она сказала: «Он очень любит этот свитер, а он порвался, ему уже очень много лет!»
Меня поразила ее теплота, быстрота ума, внимательность, демократичность. Уже через минуту общения с ней я и думать забыла, что нахожусь рядом со звездой вселенского масштаба.


– У вас с Владимиром Львовичем общая профессия – психологи – это вас объединяет. Это здорово. Не то что, например, он – певец, она – балерина. Ничего общего!
Как это интересно, наверное, быть психологом. Вот вы смотрите на человека, вы его видите, верно?.. Вот вы на меня смотрите, и что вы видите?.. Я часто понимаю, что сама себя не вижу.

– Я вижу человека иномирного. Вспышка Терпсихоры.

– Вспышка? Как интересно. Вы сказали, "ино-" какого?

– Иномирного. Из иного мира.

– Надо же, ино-мирного. Я такого слова никогда не слышала. А вы знаете, что? Ведь он (Щедрин) зовет меня инопланетянкой! А вообще во мне очень много противоречий. И так всю жизнь.
...А в вашей профессии какую роль играет талант? Ведь быть психологом, наверное, не научишь. Вот как в искусстве. Разве можно поставить прыжок? Нет, нельзя. Прыжок не ставится. Он либо есть, либо нет. Вот шаг ставится. Стопроцентно можно научиться и научить. Фуэте – тоже. Только техника. Любого можно научить фуэте. Пируэтам – тоже. А прыжку – нет.
Вчера на юбилее я сидела рядом с девочкой из хореографического училища. Она рассказала мне, что своей преподавательнице сказала: "А вот Майя Михайловна написала в своей книге, что часто ленилась". Преподавательница ответила: "А вы представляете, что было бы, если бы она еще работала!"
Майя рассказала это со смехом. И несколько раз повторила эту последнюю фразу преподавателя.
– Мне так это понравилось, я так смеялась!

– Да, я тоже на это обратила внимание в вашей книге, что вы позволяли себе лениться.

– Помню, Якобсон (балетмейстер) говорил мне: "Ты что – хочешь, чтобы с первого раза все получалось?" И я отвечала: "Да!" Многие упорно занимались, пытаясь добиться того, что не получилось сразу. Я этого не делала. Не получается что-то – я это оставляла. Лучше сделаю то, что получится сразу. Может быть, этим я в каком-то смысле и сохранила себя. Я не любила долбить одно и то же. Не получается, и ладно. Другое что-то получится.

(Упорство без упертости. Результат: в балете у Майи все получилось, все абсолютно. Вот она, настоящая уверенность. – ВЛ)

А как меня в хореографическую школу приняли, знаете? В зале на экзамене было много девочек. Включили музыку. И сказали: "Сделайте реверанс". Как делается реверанс, знаете? (Майя встала, начала показывать). Шаг в сторону, поклон. Девочки так и делали. Кто так (показывает стандартно, шаг в сторону, поклон). Кто вот так (показывает кривовато-застенчиво, чуть комично в движениях, но сама остается серьезной, хотя ирония чувствуется). А я сделала вот так (показывает реверанс с широким, щедрым, неповторимым взмахом правой руки и чуть отставленной, но очень живой левой, в прерванном полуполете). Тогда они сказали: вот эту девочку мы и возьмем. Понимаете, вот это (взмах) было заключено в музыке. Я это услышала. Это я и показала. А если человек глух, если он не слышит музыки? Что с этим сделать? Это все природа.
Майя несколько раз в разговоре подчеркивала важность прирожденной музыкальности для артиста балета. И еще она несколько раз повторила: "Каким человек родится, таким и будет. Тут уж ничего не сделаешь". Это было сказано как в отношении таланта, так и бездарности.
...Вот родится кто-то завистливым, смотрит на других и завидует. А другой – нет. И никаким воспитанием этого не исправишь и не привьешь. В таких случаях говорят "Моцарт и Сальери". Но это напрасно. Ничего он никого не травил. Это уже и доказано, и ведь только сейчас официально признано. Вы знаете, я слушаю музыку Сальери – это ведь чудная музыка. А Ла Скала после ремонта открылась оперой Сальери, наконец-то.
Сохранились письма Моцарта к его отцу. Леопольд, да, помните? Он понимал, кто его сын, он все сохранил. И по письмам видно, что это Моцарт завидовал Сальери, а не наоборот. Потому что у Сальери был успех, были заказы...

– Да, Пушкин на долгие века создал этому человеку дурную посмертную славу.

– А что Пушкин? Он просто хотел показать зависть таланта к гению.

– ...А у вас бывало ощущение, что зал, аудитория – всегда разные?

– Да, зал всегда разный. Зал бывает открыт, готов воспринимать. А бывает закрытый зал. А лучше всего знаете какой зритель? Который пришел впервые. Который ничего еще о вас не знает. Это самый хороший, самый открытый зритель. И нет ничего хуже критика. Театральный и балетный критик, который пытается что-то математически посчитать – это самый худший зритель. Но вот что я вам скажу. Есть такое понятие "взять зал". Так вот, любой зал можно взять. Любой зал можно завоевать, расположить к себе.

– А в разных странах залы разные? Какой зритель, к примеру, в Японии?

– Японцы совершенно другие, чем мы. У них всегда включены мозги. Они очень необычные. У них и еда необычная. Как будто она сделана не для людей, ведь правда? (Смеется).

– А в самом начале артистической жизни бывало у вас волнение перед сценой, страх сцены?

– Никогда. Вот знаете выражение "подкашиваются ноги от волнения"? Некоторые так волнуются. А у меня ничего такого не было. Мне бы только поскорее вылететь на сцену. Я только на сцене и живу. Это мой дом. И это с самого начала, с самого детства.

И еще в разговоре, перемежаясь, последовало несколько заметок Майи о сцене как жизни.

...Знаете, есть такие актеры, которые прежде, чем выйти на сцену, выдумывают себе биографию. Вот он стоит за кулисами, и у него за плечами уже большая биография, то, что он будто бы пережил. И с этим багажом вымышленной, но пережитой биографии он выходит на сцену. Драматическим актером быть – это тоже дар, тоже природа. Этому нельзя научиться. Можно выучить текст – ну, вызубрил ты текст, и что из того? А жить в роли может не каждый. Поэтому Станиславский говорил так часто: "Не верю!"
В кино это легче. Эпизод. Вот скажи то и то. Скажи так... Нет, не так... Ага, так. И снято.
Однажды у Дитрих спросили: а как у вас получился вот такой поворот? (У нее есть момент, где она очень живо оборачивается в кадре одного из фильмов). А она отвечает: "Да меня просто кто-то позвал, я и обернулась". Вот этот момент и был снят.

– А помните, вы о ком-то говорили, что он так шел по сцене к могиле Жизель, как никто не шел. Он шел так, будто он идет всю жизнь.

– Да, да, это о Ратманском. И никто, кроме меня, этого почему-то не замечал.
Вот кто-то другой идет, он позирует (делает движение плечом), он показывает, что он идет, вот он этот его плащ (делает жест, указывающий на свисающую вдоль тела материю). А Ратманский так идет – он ведь просто идет – но ему веришь. Он сам об этом, кстати, не задумывался, он и не знал, что только он может так идти в этой сцене. Кроме Ратманского я могу назвать еще только одно имя. Алла Шелест. Это была великая драматическая актриса и прекрасная балерина. Артистизм ее уровня – это такая редкость. За всю мою жизнь я видела столько всего и всех, и только эти два имени могу назвать без сомнения...
От секретов актерского мастерства плавно переходили к бессоннице и обратно.
– Знаете, какой самый частый вопрос к артисту? Вопрос – КАК ВЫ ЭТО ДЕЛАЕТЕ?.. Очень страшный вопрос.

– Почему?

– Потому что артист начинает действительно задумываться, как он это делает. И больше не может этого сделать. Вы знаете анекдот?

– Про сороконожку?

– Нет, а что про сороконожку?

– Сороконожку спросили: как это ты ходишь сорока ногами? Она задумалась. И не сумела больше сделать ни шагу.

– Да, а вот еще один анекдот. Старика с большой-пребольшой белой бородой спрашивают: "А вы когда спите, бороду как кладете – под одеяло или на одеяло?" Старик задумался. И перестал спать. А я тоже не сплю. Но не из-за бороды. (Смеется). У меня многолетняя бессонница. Я не могу расслабиться. Фактически у меня нет желания сна.

– Видимо, у вас так велика доминанта активности, что спада практически не наступает.

– Да, может, он и наступает, но недостаточный, чтобы уснуть. Может быть, это еще связано с постоянными переездами. Это еще с детства. И мама, и тетя вспоминали, что это была большая проблема – уложить меня спать.
...Так вот об этом страшном актерском вопросе. У меня был такой эпизод в "Каменном Цветке". Я зову Данилу (показывает: молниеносно вскидывает руку прямо перед собой, ладонью вверх, пальцы собраны в кулак, указательным пальцем манит кого-то будто стоящего далеко, но прямо по курсу; весь этот жест умещается меньше, чем в одно мгновение), вот такой был момент, проходящий, одна секунда...

Когда во время нашей беседы Майя изобразила этот фрагмент из балета, она вся как будто засияла, как будто очутилась на миг на сцене в свете софитов. Глаза как молнии, жест был удивительно красив какой-то бессознательной красотой, отнюдь не сделанной, а первозданной. Я увидела не просто женщину потрясающей красоты, я увидела Гения Танцевального Движения. Этот человек явно в полной артистической форме в свои...

Меня спросили об этом жесте: "Как вы это делаете? Как это у вас так получается?" Я стала думать: "А правда, как это у меня получается?" И, вы знаете, я перестала это делать.

(Великая актриса, подумалось мне, может не быть никакой балериной. Но великая балерина не может не быть великой актрисой. – ВЛ)

...Вспоминается один эксперимент, который устроил Станиславский. В репетиционном зале собрались актеры, ученики театральной школы. Станиславский сказал: "Вообразите: на горе стоит Нерон. Великий правитель Нерон. А вокруг разыгралась гроза. Гремит гром, сверкает молния. Он стоит на горе. Как бы вы это сыграли?"
Все актеры и ученики принялись выполнять задание. Каждый показывал по-своему. Кто-то так стоял, кто-то эдак. В конце этюда Станиславский выбрал одного молодого человека и сказал: "Вот, это он. Он выполнил задание лучше всех". Но молодой человек ответил: "А я и не играл. Я не артист. Я пожарник". Сторонний наблюдатель оказался лучшим актером, сам того не зная. "Вот так бы и смотрел вокруг себя Нерон, как вы только что смотрели на работу молодых актеров, на их попытки изобразить Нерона", – сказал Станиславский.

– Я бы на месте актеров, получив такое задание, наверное, попыталась бы изобразить чувство вины, смятение, даже панику...

– Вот и они пытались что-то такое изобразить. Но Станиславский выбрал пожарника, который отстраненно и невозмутимо смотрел на происходящее вокруг.
Это случай из классики работы Станиславского.

Замолкаем. Молчание не тягостное. Как-то легко и спокойно думается в ее присутствии. Майя смеется:

– Вы так внимательно смотрите на шкаф. Там много всякой чепухи. Это все нам подарили. Я бы никогда не накупила столько всякой всячины.

В этом шкафу я заметила маленькие хрустальные пуанты... Несколько раз Майя возвращалась к теме музыки. Она говорила и о важности наличия музыкального слуха у артистов балета. И о том, как для нее самой важно музыкальное содержание балета и его нюансы.

– А как я люблю инструментовку! Я всегда, когда танцую, обращаю внимание на инструментовку. И знаете, когда я танцевала "Лебедя"... я по-разному танцевала в зависимости от того, кто и как мне играл.

– Да, я заметила, что вы умудряетесь даже мгновение паузы в музыке заполнить живым движением. У Сен-Санса, когда идет такт или два тишины, ваш танец, ваше движение продолжается, то есть музыка продолжается в вас, вы наполняете особым смыслом даже мгновения, когда нет физического звука. Меня это поразило в вашем исполнении "Лебедя"...

Я почувствовала, что Майя была тронута этим замечанием, она с удивлением сказала:

– Вы очень чувствительны. А ведь кому-то скажешь то, что вы сейчас сказали, и он даже не поймет, о чем речь.

– Да, бывает такое, как будто на другом языке с человеком говоришь. Но я сама не могу похвастать глубокой образованностью в области искусства.

– Да ведь никакое образование этого не дает. Вы либо чувствуете, либо нет. Образование здесь ничуть не важно. Не помню, кто сказал замечательную фразу: "Если взять дикаря, привести его в картинную галерею, он ткнет пальцем в шедевр". Я совершенно с этим согласна. Вот у нас была домработница Катя. Я много пишу о ней в своей книге.

– Да, да, я помню.

– Вот Катя, она человек безграмотный. Из деревни. Я дала ей альбом с репродукциями разных художников разных эпох. "Катя, посмотри, какая из этих картинок тебе больше всего нравится". Она листала-листала, смотрела-смотрела. И говорит: "Вот!" И знаете, на кого она указала? На Рембрандта.

– Она до сих пор о нем ничего не знала и не слышала?

– Ничегошеньки. А из современных ей ну совсем никто не понравился. И правильно, это ведь не искусство. Это не живопись, а наглая самоуверенная мазня.

– Да, Володя примерно так же отзывался о некоторых современных художниках.

– Весь этот пиар уйдет вместе с ними. Раскрутить можно и ёжика. И сейчас очень много таких ёжиков. Ведь бывает как? Ни слуха, ни голоса, ничего. Но поет. С эстрады. Да ладно, Бог с ними. Только знаете, кого мне жаль? Вот таких ребятишек (показывает ниже уровня стола), у них ведь портится вкус. Им все это нравится, потому что им это внушают.

– Да, сейчас идет сильное снижение вкуса.

Во время одной из возникших в разговоре пауз я спросила, не хочет ли Майя сама поесть или попить. (Двумя часами раньше она мне предлагала фрукты и чай).

– Что вы? Ни в коем случае. Самое худшее – есть ночью. Никогда! Очень быстрое происходит потолстение. Если, скажем, отыграла спектакль, целый день ничего не ела, вечером, конечно, набросишься на еду. Это еще ничего. Но регулярно есть вечерами... Это самый быстрый рецепт потолстения.

– Вас, наверное, часто спрашивают о секретах сохранения формы.

– Да! А что я могу сказать? Только навыдумать. Ведь нет секретов. Более того: все против себя. Все против правил. Но единственное – я никогда себя не жалела. Чего не было, того не было. Я не знаю, что это такое – жалость к себе. Вот сейчас часто слышу: надо себя любить, надо себя жалеть. Что это такое, я не понимаю. И это с детства так. Вот, например, натворят чего-нибудь ребятишки. Взрослый приходит и говорит грозно: "Кто это сделал?" Я выступаю вперед и говорю: "Я!" Мне просто интересно, что за это будет. Никакого страха. Вот мы идем сейчас с Родионом по Москве. Он говорит мне "Осторожно иди, скользко же!" А я не могу осторожно, не чувствую опасности. Может быть, это называется – легкомыслие?..

15 декабря 2010 г.
Запись беседы Марии Леви


***
Безжалостность к себе плюс... Легкомыслие?.. Нет, все же это что-то иное. Доверие себе и судьбе, непобедимое доверие жизни. Самобезжалостность и самодоверие – да, вот так: две опоры, два мощных, два вечных двигателя успеха и совершенства.

____________
Похожие тексты и ссылки: автобиографические книги Майи Плисецкой.

Я, Майя Плисецкая

Тринадцать лет спустя

Читая жизнь свою...




Rambler's
Top100


левиртуальная улица • ВЛАДИМИРА ЛЕВИ • писателя, врача, психолога

Владимир Львович Леви © 2001 - 2024
Дизайн: И. Гончаренко
Рисунки: Владимир Леви
Административная поддержка сайта осуществляется IT-студией "SoftTime"

Rambler's Top100