к списку эссе
Работа любви. Три синонима
Смирение, тишина, пустота. Я их чувствую, как одно целое. И сразу слышу вопрос: почему пустота? В смирившемся сердце – тишина. Это понятно, потому что привычно, потому что много раз повторялось. Но пустота кажется здесь чем-то чужим. Христиане приписывают пустоту дьяволу. Дьявол – пустая личина. Видимость тела, а внутри – пустота. И в секуляризованном сознании нигилизм принимается как отрицание всех святынь, всех сверхценностей. Фауст иначе понимал ничто, но "в твоем ничто я мыслю все найти" – не вошло в код европейской культуры. И трудно понять буддистов и даосов, для которых пустота – знак сверхценности. Понимание пустоты как святыни пугает и отталкивает.
Наверное, многие христиане удивятся, что Христос говорил о себе как о пустоте. Но что значат его слова "Аз есмь дверь"? Открытая дверь – это пустота. Христос есть пустота, проем в стене мирского ничто, через которое проходят к Богу или к нам входит Бог. Буддисты и даосы примерно так и понимают пустоту – опустошенностью от всего суетного, дробного, пустоту сосуда, в которую вливается Целое. Если весь наш мир без остатка делится на дроби, то пустота – это опустошенность от всякого бытия. Но если вечное и целостное реально, то все эти факты и цифры – только шелуха Бытия. Тогда надо "учиться падать и держаться ни на чем, как звезды" (М. Энде). Тогда падаешь в пустоту, в смерть дробного и воскресаешь с чувством целого.
Бог творит мир из ничего, ех nihilo, из нуля, из шуньяты. В буддийских текстах, шуньята (пустота) обозначается кружком, который в цифрах стал знаком пустоты, творящей из единицы десять, сто, тысячу – и так далее, до 10 в степени n. Шуньявада, философия пустоты, была повивальной бабкой математического нуля и всех точных наук.
Смирение имеет много ступеней. Молитва св.Силуана (Господи, помоги мне смириться...) сперва просто очищает душу от суеты, открывает глаз сердца. Но в конце концов, доведенное до конца, смирение доводится до нуля отдельного обособленного "я". И в тот миг, когда мы это сознаем, перед умом встает образ нуля пространства и времени как точки, в которую входит целостное и вечное, удерживая дробный мир в своих объятиях.
В одном из стихотворений Джелалледдина Руми путник, изнемогая, стучит в двери хижины. "Кто ты?" – спрашивают оттуда. "Я", – говорит путник и получает ответ: "Здесь нет места для двоих". Много раз путник возвращался и с новой жаждой стучал в дверь; она оставалась закрытой. Наконец, на вопрос: "Кто ты?" – он смог ответить: "Ты!" Тогда дверь раскрылась. Она отворилась перед человеком, смирившим себя до нуля, до пустоты.
Вошедший мог бы сказать, как Иисус из Назарета: "Я и Отец одно". Он выполнил заповедь Христа: "Будьте подобны мне, как Я подобен Отцу Моему Небесному", – даже если не был крещен; даже если ничего не слыхал о Христе. Молния мистического знания блещет всюду, где дух стремится к глубине, она не знает различия вероисповеданий.
Эти строки были навеяны одним стихотворением Зинаиды Миркиной. Привожу его целиком:
Как упорна она! Как давно
Мысль простейшая бьется во мне:
Я – никто, я – лишь только окно,
Я – пробоина в плотной стене.
Только плотность стены прорубя,
Только после великих потерь
Понимаю: я – выход в Тебя.
Я – в Тебя уводящая дверь.
С целым миром окончился спор.
Я – никто. Обо мне позабудь.
Я – есть вход в бесконечный простор.
Только вход, только дверь, только путь.
|
