Это было у моря,
может, в призрачном городе Нида,
(между nieder* и niemals**),
Или в польском? литовском? латышском кафе –
Там, где ветер и соль
рвется сквозь парусину...
Даже взбитые сливки
хрустят на зубах от песчинок,
Тех, что вбросил норд-ост...
По утрам раздается dzien dobry***, а может, labrit****...
Босиком по песку
бродит мальчик в фуражке
(...лимонад, пирожки, эскимо...)...
И заря, как черничный кисель
разлилась по-над молом.
Сухощавая поросль черники и вереска
Истончается ближе к воде,
и песок, наступая, теснит их.
А там, где он в полных правах,
Ты найдешь среди дюн
отгоревшие мелочи жизни:
(Все крупное здесь убирают другие подростки в фуражках...)
Шприцы, и гондоны, и жестяные звезды бутылочных пробок…
И затеряно здесь же, в песчаной пустыне
То, что было
тобою и мной –
Теософы зовут это larves,
То есть – скорлупы души;
От души остается немного,
Если в ней умирает любовь...
Не считаем по дням и часам,
Ибо время любви
по-иному ведет свой подсчет...
Мы с тобой родились
в час,
когда поглядели друг другу в глаза...
И мы – дети друг друга.
А теперь – на песке.
И понять невозможно:
это все, что от жизни осталось,
кроме строк и страниц?
И пылит налетевшая боль...
Вновь крепчает норд-ост,
и песок
Завивается в ведьмины кольца...
И незримо летит скорлупа.
Говорят, что они поселяются в душах других,
словно черви...
Да минует нас чаша сия!
Хотя, в сущности, трудно признать свою смерть.
Да и жизнь продолжается (странно...)
после смерти любви...
И волна заливает песок, и стирает следы
от шагов и от слов,
От всего, чем мы были на свете...
1999
_____________________
* Вниз (нем.).
** Никогда (нем.).
*** Добрый день (польск.).
**** Доброе утро (латышское).
|
