Психологическая культура

[May, странник]

[May, странник]

/*///*\*\\*\Джанем////\\\*\*
\*/\*//*/\//\/\/*/\/*\/\/\/\*/\*/*/\/


Снег, комочками, будто истосковавшись, налипал на частички человеческого бытия: машины во дворе укрыты; детские площадки, со всеми весёлыми горками-катками и бегалками, приникли к нему... Что искал он, снег, приникая - т а к б л и з к о, будто прислушиваясь…
***
Он вспоминал… На обочине легко сидеть… Положил найденную дощечку на поребрик, которым окантовывают асфальт: вероятно, на ней какой-то малыш катался с горки, залихватски смеялся, и нёсся снова и снова повторить весёлое приключение… «Это напоминает танец дервишей» - думал он. "Круговерть десткой игры: снова и снова повторять - нестись, чувствуя скорость, пронестись как можно дальше, нечаянно не толкнув никого, ни в коем случае, - иначе, какой же круг радостиJ?"... "Аккуратный малыш, я улыбнулся тебе, и искренне пожелал так и…" - Джанем поморщился: рана на носу болела. Потёр её рукой. Да нет, незначительна, скоро пройдёт.
Он встал, прогнулся, размял длинные свои ноги, объятые вплотную джинсами, потрогал пряжку с буковкой "S". «Надо сменить её» - загогулины всегда тянули к некоему сакральному смыслу и пугали его. "Хотя, - что в том страшного, - всего лишь обозначение бесконечности, пусть и незавершённое видимо"- эта мысль заставила его улыбнуться. «Как бесстрашно детство». "Есть ли нечто, действительно страшное, в жизни…". «Смотря, наверное: как смотреть» - вспомнил он
***
Снег всё шёл. Только сейчас он вспомнил о нём. И обнаружил немало его, запавшего за ворот своего бушлата. Джанем любил одеваться лаконично - черно-белое: для разграничения, более чёткого течения мыслей... Внутренне всё действительно выстраивалось у него черно-белым. Не то, что он был дальтоником. Но, когда он однажды задумался: говорят, есть и такой вид зрения, - и сердце его сжалось от немоты передать всю красоту жизни - ту, которую он знал и видел, пришло ему: «а почему бы не закрыть себе те цвета. .? Так ли уж много изменится… А вдруг и…».
Как ни странно, ночи оказалось достаточно. Утром взгляд был черно-белым. Сначала он даже не просёк этого, идя умываться. Но..с удивлением обнаружил будто военный дух старого кинофильма: всё было потёртым и бывалым, простым и выделенным некими акцентами. И оказалось, что и у чёрного множество оттенков: от пронзительно будто металлически ледяного, до глубокой важной бархатности что ли, хранившей сокрытое тепло. А белый! Боже мой, как брызнул он в окне! Снег удивительно одел причудливо все даже тончайшие веточки деревьев: облёк, будто всё прослушивал, каждую жилочку. «Какой чувствительный снег…». Так много изменилось. Но, в общем-то – ничего. Огонь был... «Только он не поддался» - подумал Джанем.
***

Дом, в который он недавно заселился, - видимо, древний... Двухэтажный, с узкими витыми бечёвочками лепнины по потолку; некие лица, перемежавшие эту канву, невидящими своими глазами белых гипсовых слепков, приоткрыв рот, застыли… Что-то вопрошали они, куда-то звали, в своё обращение, в дух этот: прислушивания.

*******
Джанем рос в маленьком посёлке, достопримечательностями которого были лишь продмаг и белая обветшалая церковь с иссиня-глубинно зовущим куполом. Часто Джанем забирался туда: давно оставлена; висели-колебались тонюсенькие паутинки, свалявшаяся в крошево штукатурка, и кое-где лишь проглядывали кусочки росписи… Одиноко стоял апостол Павел. Феврония. И несколько кусочков –буквально уголков, с оставшимися на них прорисовками удивительно-пронзительных чистых взглядов; даже не мог он назвать это - глаз… Долго сидел там Джанем, обхватив колени... Слушая прорись в тонкие щели проникающего ветра, начинал иногда покачиваться, будто убаюканный, заворожённый... Потом взглядом своим уносился он так далеко, что, возвращаясь, даже встряхивался, потирая занемевшее тело, будто просыпался..другим. «Другим..Другимм..»- гулко пело эхо в пустых стенах...

Дома мать настороженно смотрела, «будто открывая от волос его лицо»: так ему казалось. Настораживал и его такой взор матери. Он специально отрастил волосы, и часто, встряхивая ими, прятался за копной их: отгораживался. Что за сокровище он прятал внутри, что никому не хотел показывать... «Взгляд в душу должен быть чистым, любящим и безпристрастным» - такую фразу он выдумал.., или вспомнил… Но к т о так мог смотреть на него... Наверное, можно было бы сказать про него: нелюдим. Но...… Если встречался румяный парень, сосед Кузька, «принявший на грудь», да теребил ещё свою гармошку, Джанем почему-то чувствовал себя виноватым: ему пришлось бы будто сложить себя той гармошкой, только как картонной, чтобы оказаться на равных и приобрести такой же румянец. От мысли этой Джанем поёживался, будто щёки и впрямь заливало... Но так неприятно было это ощущение, что тоненькой полосочкой-лезвием проникала под небритые его щеки странная болезненность - как грязь… И Джанем спешил укрыться. Укрыться всем существом: жизнь не та, - она такая малюю-у-у-сенькая… Он чувствовал себя огромным: как огромный орёл, невидимо парящий; и теплотой своей обнимал, стискивал всей своей любовью щемяще-бездонной, - а ч т о там, внутри его самого? Да в с ё оказывалось объято, - будто на крыльях поднято, вознесено…

Так часто он, маленький, протягивал ладошки и показывал Тому, кого знал: «смотри, - букашка», и радости не было предела... Тогда он был счастлив, и ему было с кем играть. И когда он нёсся с высокого холма, аккуратно-мягко-пружинно, чувствуя всё, что под ним, он был уверен, что не наступит и на букашинку, не сломает и стебелька, - и , казалось, вот-вот распахнутся красивые лёгкие и живые крылья… Он помнил. Он терпел. Внутренним звуком звал он: лаской, и всё расступалось: послушно расплетались ветви, разбегались насекомчики от тропинки, где легко и чутко шлёпали босые ножки маленького Джанема…
Небо завораживало его. Не было любимей. Он говорил с ним, ласкал его взглядом, нежил чистотой слов, придумывая ему много-много названий… А когда не хватало знакомых слов, другим языком продолжал называть и называть, улетая и улетая, - и уж далее облаков… За россыпи звёзд унёсся парень тонко-тонко, вздымая тонкие свои кисти, где будто реками видны были жилки, и струнками – извилинки…
*******
Он вспоминал это сейчас. Жестяной чайник спел, выдув струю пара прямо в стену и нарисовав мокрую заплатку…Тихо стонал матрац пружинной кровати: железной, коечной… Он снял эту комнату, устроившись, на утро, работать – расчищать снег…
*******
Долго не смог он, – звала дорога, и всё, - не смог в селе: будто замёрзнуть, закостенеть, и не проснуться, занемевая…….. Мать сопнула носом, но..Джанем уже ушёл, так быстро - как вихрь... И, вдруг не увидев его, мать, будто забывая, занялась ужином: он вышел из её жизни, будто и не был, и это была уже "другая сказка"… Она ждала с работы мужа. Муж, придя вечером, и имени сына не вспомнил… Шито-крыто … Скорее, они даже вздохнули свободно: как проснулись…..
Джанем понимал это. И благодарил их мысленно за приют.

Снова начиналась жизнь... Благодарный, Джанем присел, трогательно склонив тощие свои колени, и застыл… Перед ним расстилалось белое безмолвие... Ветер на реке мёл позёмкой... Лёд выметен - разбегающимися полосами... Играя с узорами, танцуя, подпрыгивая и кружась в веселии вдруг озарившем, Джанем ещё и пел… Плакал ветер, и Джанем протягивал ему руки: «не обожги-ии, успокойся-а»
Задумчива безмолвная пустыня……….
Мир преобразовался в голове: бликами, полосками, прорисями, узорами, вкрадывавшимися внутрь всех смыслов, проникал свет взглядом……………….
***
Утром Джанем забыл.. Забыл обо всём… Небо было белым и будто непроявленным: как белый лист промокашки. Он разглядывал эту странную бумажку, что вбирала в себя, так быстро всасывала чернила… «Перевернулся, – подумал он, - дал мне покой»………

Солнце представлял он себе, чарующе-развёрнутое солнце, обтекающее, обтягивающее стан, облекающее своей одеждой, так знакомо-привычной… Но, сняв со стула, с его спинки, джинсы, радостно, подпрыгивая, втянул себя в них. Белый свитер, с бечёвочками переплетающихся узоров-косичек. Обруч стянул волосы, слегка волнистые, блестящие, синевато-черные… Ранец, легко превращавшийся в сумку через плечо… Пара бутербродов с укропом и петрухой на ломтик сыра с помидором на хлебе чёрно-обычном, с тмином…

Ему предстояла весёлая кутерьма в толкотне утреннего транспорта. Сначала не понимал: и почему так передвигаться? Казалось странным внедряться в набитый автобус, пахнущий каким-то неуловимым, но будто знакомым… Но вскоре он полюбил. Так уж он был устроен: принимая всё как есть с благодарностью. Люди в толпе улыбались ему, и он – им. Наверное, в этом ритуал. А улыбка - как молитва радостью. "Благодарю Тебя, благодарю Тебя", пронзительно шептал он, смеживая ощутимые ресницы, и зажмуривал глаза ещё больше - до морщинок вдавленных вовнутрь: так был виден с в е т – тот, без которого он не мог жить."Ты со мной, Ты со мной…" – шептал он, утешаясь, усмиряясь, оживая нежностью. И, распахнув глаза маячками счастья, напоевал ими – всех, всех…, всех………….

«Мы не сможем взять Вас среди года. Да и.. знаете ли Вы программу..???- взгляд был будто гневен и озабочен всерьёз, -вопрос Вам, молодой человек! Куда же Вы смотрите? Я что, непонятно спрашиваю!??. И вот ещё, скажите, что это у Вас , что за имя!??»
Джанем вспоминал… Перед глазами пронеслось много линеечек, исписанных буквами, и…
«Не беспокойтесь» - ласково сказал он, - я неплохо знаю предмет, Вы можете проэкзаменовать меня!»

Всё прошло хорошо. Зачислен. В третий класс мастерства столяра. «Столяр, - это хороший путь» - ободрял себя Джанем. Теперь каждый день, кроме трёх, ….

Обучение радостно, шло легко, и скоро Джанем удивительно ловко научился вырезать сложные узоры на податливом дереве. Сам придумывая их, он всё усложнял и усложнял череду изгибов, всё тоньше делал глубину каждого: мягче, пронзительней – будто ясностью внутренней чувствовал он, как повесть, что была извилиста , но прекрасна………………..
***.......................................
через NNN лет...

Задумчиво склонился над тёмного лака старым, с излитыми потёртостями, поручнем кресла. «Да, смогу». Улыбнувшись, он протёр рукой - будто смахнул следы всего въевшегося и неподходящего стилю. «Грузите» . И кресло мягко поплыло в уютный обитый набивным войлоком фургон… Сделать из него хоть трон императора, представлялось умной задачей. Труднее сделать его самого..императором, хозяина кресла.

Дома уже не было пустынно: большую мастерскую он снял почти на самой окраине, а во дворе у него шумели-поскрипывали сосны… На чердаке - гамак. Когда дождь струился по мягко-обитой крыше, завывал ветер в старых перекрытиях, и даже обои волновались, казалось, - Джанем задумчиво и спокойно раскачивался в нём. Это напоминало ему колыбельку. Колыбельку жизни.
«Старый порох, где тебя носит?» - раздалось в прихожей: в скрипящую дверь, вместе с так и крутящихся снежинок снопом и кусочком успевшего влететь ветра, ..., отряхивал башмаки, Мастер.
«Посмотри-ка – каков…!»
Взгляд Мастера был внимателен и умён. Руки скользили, обнимая, приникая, как тот внимательный прислушиванию снег……..

[Гость]

---

[Dames]

.........................................

[May, странник]

бесконечно буду рассказывать,
ты не слушай…
http://www.levi.ru/doma/avtopsiho/stixfoto/desert.php

[Мирабелла]

Красивая получилась тема. Понимаю и мизантропов и филантропов, не претендуя быть с кем-нибудь в родстве. Не стать мне цельной личностью Не обрести родства
_________________
Не всякий смел, чтоб естество своё принять...
Не всяк умён, чтоб естество принять чужое... (c)

[May, странник]

Расписанье времён...
Расписанье идей…
Как застывшее марево
В виде чётких клетей,
Где не видно,
Не слышно, -
Кричи – не кричи…
И кому-то угодно
Всем совать «калачи»:
За продвинутость мысли
Быстрее других;
За сквозняк,
Обнаруженный тонче, острей…
В этом мире так много ненужных щелей…

Расписанье времён – как поезда.
Отсидели перрон поезда-года…
Их стереть бы рукой,
Словно буквы с песка,
И дышать жизнью всей,
Без черновика.

[иволга]

[May, странник]

[Гость]

---

[May, странник]

мне вот здесь оказалось красиво:

http://levi.ru/lovelines/position.php?id_position=6

Все-таки снова, – хоть местность любви нам знакома,
Хоть знаем погост, где имен так печально звучанье,
И жутко молчащую пропасть, в которой кончали многие,
И все-таки снова и снова уходим вдвоем
Туда, под деревья, и все-таки снова ложимся
Между цветами, где небо нам видно.
/Рильке/

Мне всегда казалось, что люди чувствуют какое-то единство в т а к о м небе, даже если не знакомы. Я знаю, таких много... Да ?

А в чём чувствуете единство с живущей на Земле любовью ВЫ? ( или - красотой..или... ВЫ как-то особенно назовёте это, я знаю. ВСЕ - разные. И это вопрос - ВСЕМ. Пожалуйста, расскажите

я так мечтаю увидеть вас солнечными, чудными, и разными, конечно(а ведь такие и есть. что же, что же ещё..?)

[May, странник]

И прошу ВАС...................... , скажите мне, ВЫ тоже помните эту рукописную строчку на обложке книги "Одинокий друг одиноких"
//просьба о любви//

(Было и у меня многое, очень, разное.
Но пока терпеливо внутри, пока уравновешенно( ну конечно и не без бурь, гроз, плачей ливня, но и не без росы на солнечном...Искрится всёже +)))



если "перешкалит", ничего , если я приду говорить? можно?

а сейчас ...- я просто долго ждала, когда будет солнечно.

За нежность, за тонкость аромата ваших соцветий, спасибо вам



Всплеснуть руками ...или зажмуриться, представив солнечных зайчиков на ресницах

[иволга]

[May, странник]

Нет.…
Не гадать.

Внимать...


/Не трогая «закрытых» зеркала,
Лишь нежностью коснусь,
Прохладой - к изголовью…,
Коль жарок путь: «ни охнуть ни вздохнуть»,
Благословляя их «закрытый» путь.
И, обнимая сердцем,
Уводить
Любовью
В тот тихий край,
Где ждут. /

[Dames]

...............................

[Mom]

[Mom]

[Mom]

May, странник, Ваши мысли живой росою разлились по сердцу.

Спасибо, что возможность дали ВСПОМНИТЬ...

И чуть-чуть взлететь.

[Гость]

---

[May, странник]

Спасибо. Есть люди, так похожие на Ангелов. Да. Я слышала песни Болотина. Нежные, щемяще-добрые, задумчивые, любящие.

[Мирабелла]

"Всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит." (с)

Если вы кого-то любите, значит, не все потеряно. Значит, вы хоть немножко ангел
_________________
Не всякий смел, чтоб естество своё принять...
Не всяк умён, чтоб естество принять чужое... (c)

[May, странник]

При чём тут - "хороши"? Людям свойственно любить людей, независимо от того состояния, которое овладело сейчас, как помутнило, человека. Боль, дикая боль за него... Потому что виден - собой, без всей этой овладевшей им "шушеры"

[May, странник]

...Если не смогу ответить, простите( у меня может не оказаться интернета).

[Ирин]

"... Давно не было меня здесь. И название уже не то. И я уже не та... Вот проблемы, разве что, остались прежними. Нет агрессии, ненависти, любви. Усталость… От всего. От одиночества, от непонимания себя.
Мне нужно найтись. Хватаюсь за последнюю соломинку – слова. Это сначала, думаешь, трудно, а напишешь первое слово, и как то сама душа раскрывается и ложится на плазменный лист экрана.
А так, как и прежде, боль… просто боль. Не опишешь её, не сравнишь, не дашь попробовать на вкус. Живёшь с ней и миришься.
Бороться устала. Устала… Это не ради комментариев, это не ради обсуждения, это не ради первых мест. Это ради себя. .... Вдруг гуляя по интернету я, та вторая, потерянная, наткнётся, вспомнит, что убежала из дома-души своей, загрустит, соскучится, и вернётся".

Источник http://domskih.blog.ru/

[Мирабелла]