Полтора рейда во владения Фрейда
о сексуальной зависимости и независимости
Бес на вакуум полез
и нашел в нем интерес:
при отсутствии небес
пустота, как темный лес,
множит страхи, строит стресс,
уменьшает мысли вес –
Yes!
Иван Халявин. Психотворение
Меняю сознание на подсознание.
Современное объявление
Интересно оказаться на изломе времен. Кажется, еще только вчера милая редакторша Света С., веселая умница с редким для работника советского издательства чувством юмора, листая свежую рукопись «Искусства быть Другим», тоненько подчеркивала простым карандашиком там и сям попадавшиеся слова с корнем секс – сексуальный, сексуальность, сексолог и просто секс, вот, кажется, и все – и, склоняя по школьному набок голову, с обезоруживающей улыбкой настаивала:
– Володя, зачем? Неужели нельзя без этого? Ну зачем вам дразнить гусей? Я имею в виду Главлит. (Для непосвященных: так именовалась советская цензура.) Из-за этого не пройдет вся книга, такая хорошая. Уберите, пожалуйста, этот секс. Очень вас прошу, так будет лучше.
– Светочка, ну а как? Как без секса? Об этом же тоже надо. Я же ведь врач, психиатр, психолог. Ну как без этого?
– А вы замените слова. Найдите приличные. Синонимы, эвфемизмы. Вы мастер слова, ну что вам стоит. Вместо секса пишите везде любовь, и всем будет понятно.
– Не будет понятно. Любовь – это одно, секс – другое.
– Володя, ну не будьте наивны. Секса у нас в Советском Союзе нет, а любовь есть. Про Фрейда тоже лучше не надо, или с критических позиций…
Сейчас это уже кажется театром абсурда в детском саду; казалось мне и тогда, но с той существенной разницей, что я сам, воленс-ноленс, был в этом театре актером. У советского человека не было секса, был только моральный облик, который сексом мог быть запятнан.
Теперь все перевернулось: Советского Союза больше нет, зато секс на его бывшем пространстве есть, да еще какой. Просто прет, и некуда от него спрятаться. А любовь…
Где ты, голубушка-любовь, не свалилась ли в тартарары на отмашке маятника?..
Советского Союза уже нет давненько, а вот советский человек еще есть, жив курилка – не так просто его выковырять из истории, нужно пройти, наверное, еще трем-четырем поколениям, чтобы следы совкового менталитета замело до невидимости. Советский детсадик еще трепыхается – этот напор разнузданности, этот прущий секс-рынок нет-нет да оттенится вдруг некоммерческой скромностью, ностальгическим целомудрием, архаической чистотой…
Ничто никуда не делось, лишь поменялись отчасти местами сознание и подсознание, история такие кульбиты выкидывала неоднократно, выкинет и еще, увидим!
Взгляд из подвала
полтора рейда во владения Фрейда
из диалогов с Георгием Дариным
– Как вы относитесь к психоанализу? Насколько этот метод психологической помощи, широко распространенный на Западе, приемлем в наших условиях?
– В ограниченных пределах – в довольно узких кругах состоятельной, западно-ориентированной публики, для коей психоанализ привлекателен как бренд, как работающая мифологема. Среди сытых людей, которые могут себе позволить регулярно платить серьезные деньги человеку, подолгу ковыряющемуся в их психологических потрохах.
– Да, на российских просторах такую роскошь себе могут позволить немногие. А психологическая помощь нужна, наверное, каждой семье…
– Мое мнение: настоящим, творческим психоаналитиком по фрейдовскому образу и подобию на всем земном шаре был только один человек. Имя его – Зигмунд Фрейд. Все остальные – лишь имитаторы, искренние либо лукавые, талантливые либо бездарные. Или же люди, пошедшие в анализе психики (принципиально важная перестановка слагаемых, меняющая сумму) иными путями – такие, как Адлер, Юнг, Фромм, Франкл, Роджерс, Эриксон, Ассаджиоли…
Фрейд превратил собственное сознание в переводческую машину для чтения подсознаний других людей. Полагал, что стал отцом-основателем тиражируемого метода. Но его в настоящем, фрейдовском качестве невозможно ни повторить, ни развить. Самые даровитые из учеников Фрейда это и поняли. Под вывеской психоанализа получил развитие не психоанализ, а психобизнес.
– У нас есть общество психоаналитиков, школы психоанализа. За немалые денежки обучают психоанализу, выдают дипломы…
– Без комментариев.
– А что скажете о теории Фрейда?
– Прочитать курс лекций, провести семинар?..
– Пару слов хотя бы.
– Хорошо, скажу полтора с половиной. В исследовании подсознания, и особенно взаимоотношений сознательного и бессознательного, Фрейд совершил великий прорыв. Его понятия о вытеснении и замещении травмирующих и запрещенных переживаний – огромный вклад в психологию и психопатологию. Фрейд первым сделал попытку истолковать человеческий характер как маршрут полового влечения посреди препятствий к его осуществлению. Увидал: от того, как, в каких обстоятельствах, с какими сопутствиями произойдет столкновение влечения с запретом – столкновение, для живущих в обществе неизбежное, – зависит, в какое русло направится сексуальность. Как пол будет влиять на психику, на развитие личности – и как, в свой черед, подвергаться обратному личностному влиянию. Так рельеф местности определяет русло реки, а русло – рельеф местности.
Как могучий бульдозер, Фрейд расчистил для последующих исследователей пространство, долгие века охранявшееся запретами, заваленное предрассудками. Пространство душетелесных связей – дорог и тропинок между верхами нашими и низами. Наворотил там, правда, немало собственных нагромождений…
– Прав ли Фрейд в том, что половые отношения – самое главное для каждого человека, и что сексуальные дисгармонии и сексуальная неудовлетворенность – основа всех психологических проблем и причина неврозов и психических нарушений?
– Вопрос ваш лучше было бы задать так: «Верно ли ходячее мнение о Фрейде, приписывающее ему точку зрения, будто бы пол...»
Фрейд акцентировал значение пола, но не так плоско, однозначно и примитивно, как это делает миф о Фрейде. Нет дыма без огня: миф возник не без помощи самого героя. Но одно дело исследования и рассуждения, а другое – утверждения, выводы. В выводах Фрейд был корректнее, аккуратнее и своих последователей, и своих критиков.
Чтобы судить, в чем прав Фрейд, в чем неправ, нужно изучить его труды. Но изучить их трудно. Все переводы на русский – сомнительного качества; упускают, в частности, очень важные нюансы полуутверждений в немецком сослагательном наклонении.
Для понимания Фрейда нужно понимать и знать еще многое. Помню, в аспирантуре еще, начитавшись Фрейда в подлиннике, ходил с флюсом: считал, что всех вижу насквозь и глубже, себя не исключая. Представьте: забравшись в подвал небоскреба, мальчишка пребывает в уверенности, что видит происходящее на крыше...
В утешение себе могу теперь сказать, что и среди западных психоаналитиков, считающих себя правоверными фрейдистами, понимающих Фрейда раз-два и обчелся. Как это обыкновенно случается с последователями, большинство папее самого папы. Фрейд же был человеком мыслящим, и по этой причине во многом опровергал себя сам.
– Что ни говорите, а «взгляд из подпола», пресловутый фрейдовский пансексуализм произвел громадное воздействие на западную культуру двадцатого века…
– Да, стал одной из самых хитовых культурных мифологем. Темная мощь основного инстинкта, атакующая окаменелые бастионы морали и нравственности – сколько сюжетов, какие захватывающие психотриллеры!.. Литература, театр и кино впали одно время в настоящую фрейдозависимость. В искусстве Фрейд как идеолог – пожалуй, величайший из триумфаторов нашего времени.
Что же касается дела, которым Фрейд занимался – психологической помощи людям – то здесь успехи фрейдизма выглядят скромнее.
Всякая основанная на фактах теория (доктрина, концепция, система взглядов, методология) имеет свое ограниченное рабочее пространство – поле применимости. Как только границы этого поля нарушаются (неправомерные обобщения, перескоки в другие поля), так теория моментально становится бредом, метод – шарлатанством или насилием...
Непредубежденный современный практик согласится со мной: в потоке обращений к психотерапевту всегда есть некий процент фрейдовских случаев. Но таких случаев в общей массе не большинство. У большинства не психологические проблемы производны от сексуальных, а наоборот: сексуальные – от психологических.
– Каковы же случаи, когда Фрейд «работает»?
– Типичный фрейдовский пациент – человек, застрявший в своем душевном развитии где-то на полпути между ребенком и взрослым; ребенок и взрослый в нем беспрерывно воюют и обвиняют друг друга в смертных грехах…
– Да ведь таких полно.
– Согласен; но тех, у кого внутренняя война происходит первично на сексуальной почве, в наше время не так уж много. В советские времена таких было заметно больше – потому что в массовом менталитете работало больше сексуальных табу, больше было пуританства и ханжества. К Фрейду фрейдовские, понятно, шли косяками; но и тогда они выходили на него избирательно, численно показательной выборкой не были.
– Сексуальная почва или не сексуальная… Это ведь тоже вопрос субъективной точки зрения, взгляда из подвала, подпола, или, скажем, с чердака?
– Да, но есть и объективные координаты, социально-исторические и медико-психологические, позволяющие оценить, в какой мере сексуальная почва значима для каждого конкретного случая. Когда больше значим подвал, а когда чердак. Когда пол, когда потолок…
Пол – состояние несамодостаточности природного существа. Состояние, порождающее стремление соединиться со своей ПОЛовиной для достижения родовой целостности – для продолжения и развития жизни.
У человека, как и у всякого живого существа, есть половые состояния, когда значение принадлежности к своему полу выступает на первый план и становится жизненной доминантой (размножение, секс, любовь).
И есть состояния внеполовые. Хотя каждый рождается и умирает со своим полом, начало и конец жизни, детство и старость являют нам пол не то чтобы в несуществующем виде, но, во всяком случае, менее действенном, чем в возрасте цветения. Пол ребенка, как и пол старика, – более символ, чем сила.
Правоверный фрейдист с этим не согласится. Возразит, что половое влечение (либидо) – главная сила у всех и всегда. Это и есть перекос, натяжка фрейдизма: перенос данных микроскопирования подсознания у фрейдовских пациентов (главным образом, пациенток) на человека вообще, человека всякого.
Да, и у ребенка, и у старика пол действует, но лишь как потенциал – у одного нарастающий, развертывающийся, у другого гаснущий… Детеныш являет собой существо еще внеполовое, с постепенным приближением к половому состоянию, а старое существо, вышедшее из игры размножения, – уже внеполовое (тоже с постепенным отходом).
Это относится ко всем созданиям, имеющим пол. А у человека, даже при полной половой зрелости и способности к половой деятельности, бывают внеполовые жизненные состояния. Нечто, психологически аналогичное биологическому состоянию муравьев-воинов и рабочих пчел.
Один из примеров – врач-мужчина, хирург, делающий операцию пациентке-женщине. Он работает с обнаженной натурой, но во время работы, если это не моральный урод, не может испытывать полового влечения. В работе врач пребывает вне пола, хотя, придя домой, скорее всего, вернется в свое обычное половое состояние.
У художников, работающих с обнаженной натурой, тоже, с различными колебаниями и нюансами, преобладает внеполовое состояние, именно это дает возможность творческих взлетов.
– Фрейдовская сублимация – синоним внеполового состояния половозрелого человека?
– В общем – да, и дело тут не просто в перераспределении биоэнергетики, а во включении в другой уровень существования, другое, верхнее измерение жизни. Внеполовой, НАДполовой должна быть работа священнослужителя, работа психолога…
Есть люди, особо склонные к надполовой жизни, сказал бы даже я, потолочной. Люди, вовсе не бесполые и не отрицающие ни своего, ни чужого пола, со всеми его правами и обязанностями; но уходящие в своем развитии неизмеримо выше пола как такового. Леонардо да Винчи – из первых, приходящих на память. Еще – Януш Корчак. Никогда не женился и, судя по скудным фактам биографии, вообще не вел половую жизнь, жил как монах, хотя весь его облик, поведение и писания говорят о том, что он был совершенно нормальным с этой точки зрения человеком. Но призвание повело жизненную траекторию НАД…
– Смысл монашества и состоит в этом НАД? В служении высшему без привязки к низшему?
– Да, по идее. Другое дело, как эта идея воплощается в реальность, с какими издержками и отмашками. Доктор Франсуа Рабле тоже одно время монашествовал. На потолке усидел не долго…
– Кстати о докторах: согласны ли вы с утверждением Фрейда, что трансфер, перенос эротического влечения пациента на психотерапевта неизбежен и даже полезен?
– Неизбежности нет, а польза сомнительна. Минуй нас пуще всех печалей и гнев трансферный, и любовь…
Трансфер – явление гораздо более объемное, чем его представил нам Фрейд. Перенос чувств бывает не только на психоаналитиков и врачей, но сплошь и рядом – на учителей, на священников, на режиссеров, начальников, режиссеров, актеров, спортсменов… Переносятся не только половые влечения, но и дочерние и сыновние чувства, материнские и отцовские, агрессивные, религиозные и всякие иные.
Чувства наши по самой природе своей текучи и липучи, как жидкий клей, подслеповаты, как новорожденные, и тем только и заняты, что ищут предметы для прилипания, для фиксации. Ищут не на основе различающего анализа, а по обобщенным образам, по смутным ключевым признакам, записанным в глубине бессознательной психики.
Видели, как легко младенец-молокосос принимает за материнскую грудь пустышку или собственный пальчик? Живой прообраз всех на свете трансферов.
– Часто ли у вас на приеме или среди заочных пациентов оказываются сексоманьяки?
– Сексоманьяки – весьма редко, как исключение, а сексоманы – люди с чрезмерной сексуальной зависимостью – довольно часто.
– Поясните, пожалуйста, разницу.
– Сексуальная зависимость в определенных пределах естественна, как другие наши природные зависимости – например, от еды, от сна, от воздуха, от движения. Естественна в широком диапазоне, от минимума, даже нуля, до некоего максимума…
– Это можно выразить в цифрах?
– Можно и в цифрах, но это неадекватно. Даже пищевая зависимость, хотя и выразима в количестве калорий, потребляемых в сутки, к калориям не сводима. Скорее уж это интенсивность и частота мыслей о предмете зависимости при его отсутствии. Сила воздействия этих мыслей на чувства, поведение, жизнь… Не сила самого аппетита, заметьте, а озабоченность аппетитом, захваченность им. С сексуальной зависимостью дело обстоит так же. Сексуально зависимы в той или иной мере почти все обычные половозрелые люди, а сексуально захвачены, сексуально озабочены, сексуально заболочены – слава Богу, не все.
– Сексуально озабоченные и заболоченные – это и есть сексоманьяки?
– Нет, это разные степени чрезмерной сексуальной зависимости, могущие в какой-то мере контролироваться, хотя и не всегда.
– А кто же такие настоящие сексоманы и сексоманьяки?
– Сексоманом можно назвать человека с усиленным влечением и чрезмерной сексуальной зависимостью, сексуального обжору. Бытовые обозначения: развратник, бабник, кобель, потаскуха, шлюха, б…. и т.п.
Сексоман может, если состояние еще не дошло до грани одержимости и не усугублено моральной деградацией, обуздывать свою страсть, хотя бы частично. А сексоманьяк – это сексоман запредельный, полностью страсти отдавшийся, захваченный ею всецело. Существо духовно больное, низ которого полностью побеждает и подчиняет себе верх. Моральный инвалид, вся психика и вся жизнь которого безраздельно отдана в услужение сексуальной зависимости. Сексуальность таких людей часто имеет извращенные формы – садизм, эксгибиционизм, педофилия и прочее.
– Такие типы безнадежны?
– Иногда и они делают попытки вырваться из лап дьявола… Помню одного эксгибициониста, которого привела ко мне на прием его жена. Среднего роста, крепкий, жилистый мужичок тридцати девяти лет, блондин, с утяжеленным, слегка обезьяньим лицом. Дважды отсидел в тюрьме, один раз лечили принудительно. Во всех отношениях вроде нормален, хороший мастер-краснодеревщик, двое детей, жену любит со взаимностью, спит с ней исправно, дома и на работе ведет себя спокойно, не пьет. Но два-три раза в месяц, зимой реже, летом чаще, исчезает из дома и идет на свою эксгибиционистскую охоту в парки, тихие закоулки и другие места вероятных встреч с женщинами. Несчастная жена, по внешности «серая мышка», знала все и терпела…
Пока они тихо, медленно, с затруднением, едва выдавливая слова, рассказывали мне, что да как, я пациента узнал. Вспомнил, что уже видел его и сам за ним охотился.
–?!..
– Было это, когда я работал в психиатрической больнице имени Кащенко. Два, иногда три раза в месяц нес круглосуточную вахту общебольничного врачебного дежурства. О вероятности разного рода ЧП дежурным врачам давалась предупредительная сводка: в таком-то отделении – особо опасный или умирающий пациент, в таком-то не хватает санитаров, не в порядке окно, протечка в санузле и так далее.
Среди ожидаемых ЧП в то лето фигурировало и такое: появление эксгибициониста перед окнами беспокойного женского отделения. На овражистом пустыре за больничным забором медсестры и санитары несколько раз видели белобрысого дяденьку, демонстрировавшего свое незаурядное по размерам достоинство и выделывавшего с ним цирковые фокусы на глазах изумленной публики, толпившейся у больничных окон. Ближе всего к оврагу находилось как раз беспокойное женское, где лечились пациентки возбужденные и непредсказуемые; появление означенного персонажа каждый раз вызывало среди них не предусмотренное клиническим регламентом оживление: женщины вскакивали с коек, толпились у окна в туалете, залезали с ногами на подоконник, хохотали, кричали, аплодировали, некоторые обнажались, ну и так далее.
– Артисту только того и надо было?
– А как же, целый зрительный зал, и такой теплый прием. Вот и в мои дежурства где-то под вечер, еще засветло, солист наш пару раз возникал и принимался за свое. В первый раз мне звонком сообщили о его выходе на сцену в момент, когда я был занят с агрессивным больным в мужском отделении. Отвлечься не мог, велел двум санитарам из соседних отделений как минимум прогнать гастролера, а как максимум поймать и сдать в правоохранительные органы. Удался лишь минимум – дяденька оказался хорошим бегуном.
Во второй раз я делал обход как раз в беспокойном женском. Услышал возбужденные крики и хохот женщин, поглядел в окно – тут как тут блондинистый сокол наш, с полным обзором, во всей красе выделывает антраша, скалясь в улыбке и посылая приветственные знаки благодарной аудитории. Эрекция на заглядение.
Тут уж я решил провести операцию «поимка и сдача» сам. Через ближайшие ворота вместе с двумя санитарками отделения (санитаров-мужчин из других отделений призывать было некогда) быстро выскочил на пустырь и начал подкрадываться к увлеченному своим делом маэстро. Подошли метров на десять, как он вдруг нас заметил и, сделав прощальный взмах накаленным докрасна инструментом, с неописуемой скоростью дал деру в сторону города. Я – по пустырным овражным кочкам, в раздувающемся пузырем белом халате – за ним, санитарки тоже, но быстро отстали. Я был недурным спринтером и гнался изо всех сил, подогревая охотничий азарт громкими выражениями – сократил расстояние метров до полутора – но увы!… споткнулся о какую-то железяку – и в грязь плашмя, носом вниз … Поднявшись, в халате уже наполовину черном, увидел мелькающие в отдалении пятки. Печальный финиш. Но к чести своей скажу, что после этой бесславной погони шоумен наш больше в районе больницы имени Кащенко не появлялся.
И вот, через несколько лет, в диспансерском моем кабинете, догнал меня уже он. Я не напомнил ему тот эпизод, а он меня, конечно же, не узнал. Был вял, подавлен, немногословен; небольшие темно-серые глаза в белесых ресницах смотрели куда-то то ли вбок, то ли в себя… Сказал, что хочет избавиться от навязчивого влечения; что в периоды, когда его не испытывает, верит, что оно больше не возобновится, а когда возобновляется, ничего не может с собой поделать, его будто подменяют. Жена умоляла: «Доктор, гипноз, гипноз, последняя надежда…»
Терять, кроме времени, было нечего: я провел с ним в течение полутора месяцев серию сеансов с погружением в глубокий транс, с внушениями освобождения от влечения, уверенности в освобождении… За время, пока проводил сеансы, эксцессов не было. Повеселел слегка, в глазах появился какой-то просвет. Простились тепло. Я прописал ему бромистую камфару – испытанное старинное средство, подавляющее половое влечение – принимать сразу, если и как только почувствует малейшие признаки начинающегося рецидива.
Что с ним было дальше, не знаю, больше не появлялся.
– Как человек делается сексоманом или сексоманьяком? По каким причинам возникает чрезмерная сексуальная зависимость? Гены? Гормоны? Какие-то психологические «короткие замыкания» или, как теперь говорят, «якорения»?
– По моим наблюдениям, предрасполагающее влияние оказывают и гормональное состояние, определяющее силу полового влечения, и врожденный темперамент и психотип. Зависимостная расположенность, в том числе сексуально-зависимостная, видна иногда уже у маленького ребенка. Много значат и якорения – сцепки влечения с яркими впечатлениями и сильными переживаниями где-то на рубеже отрочества и подросткового возраста, в преддверии гормонального взрыва, когда потенциал сексуальности начинает развернутое наступление на психику.
Но наибольшее значение имеет, насколько я мог заметить, степень внутреннего одиночества человека. Наполнена ли, напитана ли душа теплом и светом любви – или пуста, темна…
По западным исследованиям, 90% людей с чрезмерной сексуальной зависимостью происходят из функциональных семей, где преобладает атмосфера взаимного отчуждения. Живут люди вместе, но каждый обособлен, сам по себе. Нет участия и одобрения, нет взаимной душевной поддержки, нет игр и шуток – зато критика и порицание в превеликом избытке. Все друг другом хронически недовольны. Каждый требует от другого исполнения роли в соответствии с его «функцией», и каждый же защищается от такого отношения.
– Знакомо, слишком знакомо…
– Дети, вырастающие в таких душевных потемках, привыкают не ожидать и не искать родительского тепла. Их внутренний неуют, тоскливое одиночество ищет какого-то возмещения, и таковым легко делается ранний онанизм, а в дальнейшем преувеличенная внутренняя значимость секса. Иногда такой же результат получается, когда ребенка в раннем возрасте чересчур балуют, во всем потакают, а потом жизнь резко осаживает, детское «я» получает шок… Любой перекос в воспитании сказывается на любовных отношениях и сексуальности.
– Как думаете, способствует ли развитию сексоманий порнуха и полупорнуха, наводняющая интернет, заполняющая развлекательные телеканалы, секс-реклама и прочая сексятина нынешней информационной среды?
– Достоверные исследования на сей счет мне не известны. Наверное, у кого-то, кто зависимостно расположен, – способствует, а у кого-то наоборот, вырабатывает иммунитет или даже аллергию – с души воротит.
– После загранпоездок особо бросается в уши одна уникальная особенность звукового наполнения наших улиц. Мат на каждом шагу – что ни слово, то из области секса. Что это – всеобщая половая одержимость, массовая сексомания?
– Сексоманы и сексоманьяки обычно не сквернословят. Матерщина – это слова, а они люди конкретные, делом заняты. Мат выражает в основном агрессивную псевдосвободу и отсутствие лишних мыслей. Могу успокоить: народ наш массовой сексоманией не страдает.
– Хотя для решения демографической проблемы это, может, было бы и не лишне... Итак, вы утверждаете, что сексуальная зависимость естественна, лишь чрезмерность ее, как и любая иная, обжорство, к примеру, чревата неприятностями?
– Да, так.
– Но какими именно? И что считать чрезмерностью, а что просто индивидуальной особенностью, нормой для данного человека?
– Повторю: суть не в количественной, а в качественной стороне. В том, чем сексуальность ограничивается и уравновешивается, насколько гармонично вписывается в целостность жизни и личности. Александр Дюма обладал колоссальным сексуальным аппетитом, как, впрочем, и пищевым, но это не мешало, а помогало ему сохранять огромную работоспособность, жизнерадостность, деловую хватку, общительность, юмор – быть здоровым и по-своему гармоничным.
– Был он сексоманом или нет?
– Он был сексгигантом, а не сексоманом – в отличие от, например, Мопассана, не вылезавшего из домов терпимости и закончившего жизнь в сумасшедшем доме. Сексуальная зависимость не управляла Александром Дюма, а управлялась им, не разрушала его жизнь, а поддерживала.
Сексоманы в погоне за сексуальными приключениями разрушают семьи, рискуют карьерой, терпят унижения, подвергают опасности свое здоровье, свою жизнь и чужую, – словно мотыльки, летящие на огонь, не соображают, что делают… В промежутках между эксцессами пребывают в основном в тусклой депрессии или мрачно-раздражительной дисфории – злобе на себя и на весь мир. Жизнь протекает словно вблизи северного полюса, где царит полярная ночь, и вдруг иногда начинает дуть южный ветер, печет солнце, цветут ананасы, а потом хоп – и снова ледник… Каждая новая страсть сносит крышу: вся прежняя жизнь закрывается, словно мольберт новым холстом. В эйфории и лихорадочном возбуждении душу точит чувство вины и тревога – что будет потом, что за поворотом, неужто опять эта страшная пустота, леденящий холод… Так себя чувствовал и Казанова, и молодой Пушкин, так погибала и Мэрилин Монро, и Эдит Пиаф, так самосжигается завсегдатай какой-нибудь дискотеки…
– Можно ли избавиться от чрезмерной сексуальной зависимости, от сексомании? Чем-нибудь, кроме могучего гипноза или подавляющей влечение химии, это лечится?
– Исцелиться от сексомании не легче, чем от наркомании. Единственный надежный и достойный спаситель – творчество. Творческие исследования, творческие приключения, творческие наслаждения.
– Поменять сексоманию на трудоголизм?
– Если труд осмыслен, согрет любовью, то почему бы нет?
В быстротечной круговерти,
в суете земного сна
есть спасение от смерти:
сеять света семена.
Слышишь зов путей далеких?
Снаряжение готовь.
Припасай для одиноких
веру, волю и любовь.
Ключевые слова: Вытеснение, Зависимости, Замещение, Интиматика, Либидо, Любовь, Подсознание, Психоаналитик, Психологическая помощь, Секс, Сублимация, Трансфер, Эксгибиционизм
Упоминание имен: Альфред Адлер, Роберто Ассаджиоли, Александр Дюма, Джакомо Казанова, Януш Корчак, Леонардо да Винчи, Мэрилин Монро, Эдит Пиаф, Александр Пушкин, Франсуа Рабле, Карл Рэнсом Роджерс, Виктор Франкл, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Иван Халявин, Милтон Эриксон, Карл Густав Юнг
Поделиться в социальных сетях
Вы можете сказать "спасибо" проекту здесь
|
