Как я сегодня понимаю психиатрию

Лев Толстой в своем дневнике дал такое определение психолечебницы: место, где больные с обычными, общераспространенными формами сумасшествия держат больных более редкими формами. Вот уж как припечатал – фундаментально. Потрясает еще и то обстоятельство, что дневниковую запись эту Лев Николаевич сделал после нескольких гостевых посещений московской университетской психиатрической клиники, с которой жил по соседству, забор в забор – той самой клиники, которой в ту пору руководил гениальный Корсаков, и которая именно в это время явила миру непревзойденный до сих пор образец врачебного гуманизма.
          Что же сказал бы великий Лев, побывав в обыкновенских наших психушках, каких пруд пруди, где возбужденных больных и поныне по старинке привязывают, придушивают и колотят, где так называемые психиатры и с самыми сознательными, тихими и интеллигентными пациентами, за редкими исключениями, не разговаривают, а только "опрашивают", ставят "диагнозы" и задавливают таблетками или глушат шоками.
          Это не только у нас в России... Как такое возможно в век, когда уже и с компьютерами люди научились разговаривать по-человечески?.. Понимание труднообъяснимых душевных страданий и необычных переживаний всего лишь как "отклонения от нормы", всего лишь болезни, только болезни и ничего сверх того – есть несомненный знак духовной болезни общества, болезни цивилизации – невменяемой ограниченности, присвоившей себе звание нормы.
          Кто мы все же такие, я и коллеги, на сегодняшний мой, подкрепленный солидным стажем, общеврачебный и общечеловеческий взгляд?
          В отличие, например, от стоматологов и хирургов, осуществляющих свое ремесло в рамках установленной предсказуемости результатов, мы – узаконенные дипломированные шарлатаны, ловящие рыбку в мутной воде своей псевдокомпетентности. Наши диагнозы – "бред", "мания", "шизофрения", "невроз", "фобия" и прочая – только разные способы обзывания непонятного, словесные побрякушки, обозначалочки, загораживающие нас от заинтригованной публики, словно мантия фокусника. Профессиональные обыватели, наделенные экспертными полномочиями относительно душ своих ближних, мы привыкаем врать не только пациентам и их родным, но и себе, будто в чем-то, помимо своих словобряков, действительно разбираемся. Многие из нас, как давно замечено, "сами с диагнозами". И если есть среди нас люди духовные, добросовестные и искусные, помогающие конкретно – встречаются иногда – то потому лишь, что не оставляет Господь без попечителей своих ни одного дела на Земле и ни одного уголка, и работают приставники Его как в правительстве, так и в тюрьмах и общественных туалетах.
          Да, есть сдвинутые, есть чокнутые и вдаренные, с которыми не поговоришь, не подступишься. Да, есть бредовые, есть опасные, есть чудовищные. Да, имеется довольно обширный разряд случаев, когда нет иного способа спасти человека от самого себя или спастись от него, кроме как поместить в дурдом и заколоть химией до посинения. Да, бывает иногда, что на этой самой химии крыша, съехавшая набекрень, перемещается на другой бекрень, в так называемую ремиссию, и кого-то это устраивает. Да, случается и так, что несмотря на лечение, больной выздоравливает. Человек вообще тварь живучая. Но примем к сведению, друзья, будем иметь в виду: настоящей, живой, и научной, и человечной психиатрии еще не было и пока нет в этом мире – она только нет-нет да посверкивает как обещание – то в лице какого-нибудь симпатичного и умудренного душевного человека, если притом и доктора, еще лучше; то в хорошем театре или кино, то в музыке, то в поэзии...
          Настоящая психиатрия, друзья мои, это общение, это сказка и подвиг, это пришествие Бога во плоть и душу, это любовь.

Ключевые слова: Душевная болезнь, Душевное здоровье, Психиатр, Психиатрическая клиника, Психиатрия, Психологическая помощь

Упоминание имен: Сергей Корсаков, Лев Толстой

Поделиться в социальных сетях

Вы можете сказать "спасибо" проекту здесь